Шон и Джоб спали на плотно утоптанном полу, укрывшись кишащими насекомыми одеялами. Но ни дискомфорт, ни ползающие по коже насекомые, ни даже мысли о Клодии не помешали Шону провалиться в пропасть сна.

Из глубокого, без сновидений сна-забытья его вырвал сержант, вывалив на него ворох одежды с приказанием одеться.

Шон сел, почесываясь от клопиных укусов.

— Как тебя зовут? — Знание шанганского языка существенно облегчало жизнь.

— Альфонсо Энрикес Мабаза, — гордо ответил шанган, и Шон невольно улыбнулся. Воедино были слиты имя короля Португалии и шанганское имя для человека, умело обращающегося с дубинкой.

— Значит, «твердой дубиной охаживаешь врагов, а мягкой — баб»? — спросил Шон, и Альфонсо радостно загоготал.

Джоб проснулся, сел и криво усмехнулся неприличной шутке Шона.

— Разбудить человека в пять утра, без завтрака, — посетовал он и печально покачал головой, но Шон уже слышал, как Альфонсо повторял шутку своим остававшимся снаружи товарищам.

— С шанганами ничего не стоит заработать репутацию остроумного шутника, — заметил Джоб, разбирая вместе с Шоном узелок с одеждой, который бросил им Альфонсо. Одежда была поношенная, но чистая. Шон выбрал себе военную кепку и камуфляжную форму тигровой раскраски, снял превратившиеся в лохмотья куртку и шорты и из старой одежды оставил только любимые старые ботинки.

На завтрак была капента — мелкие, величиной с палец вяленые рыбешки, которых он про себя называл африканскими снетками, и кукурузная каша.

— А чай будет? — поинтересовался Шон, снова рассмешив Альфонсо.

— Тебе что здесь, отель «Полана» в Мапуту?

Уже светало, когда Альфонсо доставил пленников к генералу Чайне, который с группой офицеров оценивал нанесенный «хайндами» ущерб.

— Вчера мы потеряли двадцать шесть человек убитыми и ранеными. — Такими словами встретил Шона генерал. — И почти столько же дезертиров покинуло лагерь сегодня ночью. Люди постепенно забывают о морали. — Он говорил на чистом английском, чтобы никто из сопровождающих его не понял. Несмотря на обстоятельства, в своем берете и пятнистой форме, на которой красовались медали и генеральские звезды на погонах, он выглядел спокойным и уверенным в себе.

Пистолет с рукоятью из слоновой кости торчал из кобуры на поясе, а глаза прятались за зеркальными очками в тонкой золотой оправе.

— Пока мы не можем остановить вертолеты, но, может быть, месяца через три у нас все же получится — до того, как пойдут дожди.

Дожди открывали сезон партизанской войны, когда трава вырастала в человеческий рост, а непроходимые дороги и вышедшие из берегов реки связывали обороняющихся по рукам и ногам, в то же время предоставляя полную свободу действий их противникам.

— Я вчера видел «хайнды», — осторожно заметил Шон. — Капитан Джоб позаимствовал один из ваших гранатометов и угодил ему прямехонько в бок.

Чайна с интересом взглянул на Джоба.

— Неплохо, — сказал он, — ни один из моих людей до сих пор не сумел сделать такое. И что же произошло?

— Ничего, — просто сказал Джоб.

— Абсолютно, — подтвердил Шон.

— Машина полностью упакована в титановую броню. — Чайна кивнул и взглянул на небо — совершенно непроизвольное нервное движение. — Наши друзья с юга предложили одну из своих новых зенитных систем, но уж больно сложно было бы по нашему бездорожью доставлять пусковые установки, да еще через контролируемую ФРЕЛИМО территорию. — Он тряхнул головой. — Нам нужно такое оружие, которое мог бы использовать любой боец.

— Насколько я знаю, есть только один подходящий и достаточно эффективный вид оружия. Американцы использовали его в Афганистане. Они усовершенствовали обычный «стингер» так, что он смог пробивать титановую броню. Правда, в детали я не вдавался, — поспешно добавил Шон. Он понимал, что неразумно выказывать себя сведущим человеком, однако вопрос был интересным, и он увлекся.

— Ты совершенно прав, полковник. Современный «стингер» — единственное эффективное оружие против «хайндов». Это и будет твоим заданием, твоей ценой за свободу. Я хочу, чтобы ты доставил мне это оружие.

Шон остановился как вкопанный, недоуменно уставился на него, затем рассмеялся.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Захотелось получить кусок от пирога. Какой предпочитаете, пожирней и побольше? А может, фруктовый?

В первый раз за это утро Чайна рассмеялся, вторя Шону.

— «Стингеры» уже здесь, надо только нагнуться и подобрать их.

Шон перестал смеяться.

— Я очень надеюсь, что это шутка. Я знаю, что Савимби получал «стингеры» от янки, но Ангола, считай, все равно что на другом континенте.

— Наши «стингеры» гораздо ближе, — заверил его Чайна. — Помнишь старую родезийскую военную базу на Большой Скале?

— Да. У скаутов почти целый год там был командный пункт.

— Помню, помню. — Чайна дотронулся до мочки уха. — Как раз оттуда вы атаковали наш лагерь в Инхлозане. — Он вдруг помрачнел.

— Это была другая война, — напомнил ему Шон. Но Чайна уже взял себя в руки.

— Как я сказал, «стингеры», которые нам нужны, находятся на Большой Скале.

— Не понимаю, — Шон недоуменно тряхнул головой. — Янки никогда бы не передали «стингеры» Мугабе. Он марксист, да и не было никогда большой любви между Зимбабве и Соединенными Штатами. Не вижу смысла.

— О да, ты прав, — заверил его Чина. — Но у нас в Африке это вполне разумно. — Он взглянул на часы. — Время пить чай, — сказал он. — Независимо от того, на чьей мы стороне, война всех нас приучила к чаепитию.

Генерал повел их назад в свой бункер, и через некоторое время принесли чай в закопченном чайнике.

— Американцы не любят Мугабе, но Южную Африку они ненавидят сильнее, —пояснил Чайна. — Мугабе дает приют партизанам и помогает им переправляться через границу в Южную Африку.

Шон мрачно кивнул. Он видел фотографии последствий взрыва самодельной мины в южноафриканском супермаркете. Взрыв произошел в последнюю пятницу месяца, в день получки, когда супермаркет был буквально переполнен домохозяйками с детьми, причем как черными, так и белыми.