Шон заклеивал липкой лентой опознавательные знаки на крыльях и фюзеляже «бичкрафта», чтобы их не было видно с земли. Он удостоверился в том, что лента прочно держится на металлической поверхности и поток воздуха не сорвет ее. Тем временем Джоб проверил неприкосновенный запас на борту самолета на случай вынужденной посадки. Тяжелую двустволку Шона он заменил облегченной «30.06» с черным прикладом из стекловолокна.

Они взлетели, и Шон сразу круто повернул на запад, удерживая самолет футах в пятидесяти от вершин деревьев. На коленях он держал карту и проверял каждый появляющийся впереди ориентир. Джоб сидел рядом, в кресле справа, а Матату — позади Джоба. Спустя столько лет Матату все еще боялся полетов, его часто укачивало. Поэтому Шон не захотел, чтобы тот сидел у него за спиной:

— Этого глупого маленького пигмея снова будет тошнить на меня.

Поэтому на сей раз пришлось рискнуть Джобу.

Они достигли границы и полетели вдоль нее на север, внимательно осматривая разворачивающийся под ними пейзаж, но так и не заметили ни следов передвижения войск, ни каких-либо признаков присутствия человека вообще. Через полчаса на горизонте они заметили блеск воды — целое море, образованное возведенной на реке Замбези плотиной.

— Кабора-Басса, — хмыкнул Шон.

Гидроэлектростанцию — одну из крупнейших в Южной Африке — построили португальцы, незадолго до того как их колония обрела независимость.

Южная Африка использовала все возможности электростанции, перегоняя энергию по энергосистеме на свои огромные шахты в Палаборе и Трансваале, а весь получаемый от ее продажи доход мозамбикские власти тратили на поддержание находящейся в крайне тяжелом положении экономики страны. Но в настоящее время Кабора-Басса не вырабатывала ни единого киловатта энергии. Высоковольтные линии, ведущие на юг, вывели из строя повстанцы, а правительственные войска были настолько деморализованы, что даже не пытались защитить команды ремонтников от постоянных нападений.

— Сейчас турбины наверняка превратились в груды ржавого металлолома. Еще очко в пользу африканских марксистов, — усмехнулся Шон, развернув самолет на 180 градусов к югу. По этому курсу он и полетел дальше в глубь Мозамбика, двигаясь зигзагообразно, чтобы охватить большую площадь, и по-прежнему пытаясь обнаружить жилые поселения или подвижные войсковые соединения.

Им попадались только клочки когда-то обрабатываемых земель, теперь заросшие сорняками и кустарником, выжженные деревни. Вокруг остовов домов без крыш не наблюдалось ни малейших признаков присутствия человека.

Шон заинтересовался дорогой между Вилла де Маника и Кабора-Басса и пролетел вдоль нее около десяти миль. Самолет шел так низко, что они могли различить даже колеи, оставшиеся от множества когда-то проезжавших здесь колес, и растущие в них сорняки. Видимо, ни одна машина не проходила по ним уже многие месяцы, а возможно, и годы. Дренажная система была разрушена, мосты уничтожены, на обочинах чернели ржавые остовы сгоревших машин.

Теперь пилот повернул на запад, ища место, которое все трое так хорошо помнили. Когда они подлетели ближе, Шон увидел два симметричных холма, которые они назвали Инхлозане — «девичья грудь». Южнее лежало место слияния двух небольших речек, в это время года представлявших собой цепочку зеленоватых лужиц, поблескивающих среди белого песка.

Джоб указал вперед.

— Смотрите!

Матату на заднем сиденье, забыв о страхе высоты, тут же зашелся кудахтающим смехом и тронул Шона за плечо.

— Инхлозане. Ты помнишь, бвана?

Шон сделал круг над слиянием рек, все трое смотрели вниз. Сейчас ничто не напоминало о том, что здесь когда-то находился лагерь партизан. Последний раз они были здесь весной семьдесят шестого в качестве скаутов.

При допросе одного из взятых в плен повстанцев выяснилось, что где-то в этом районе существует лагерь по подготовке партизан. Высшее родезийское командование направило для аэрофотосъемки местности один из реактивных «вампиров». Лагерь был тщательно замаскирован, использовались все возможности камуфляжа. Но родезийские наблюдатели были высококвалифицированными специалистами, большинство — бывшие служащие Королевских воздушных сил Великобритании. Не так уж сложно спрятать землянки, бараки — пусть даже в них живут сотни мужчин и женщин, — но практически невозможно скрыть связывающие строения тропинки. Ежедневно сотни людей снуют между жилыми бараками и хижинами, где проходят занятия. От столовых до уборных, от склада с дровами до реки, где берут воду. Сотни ног день за днем вытаптывают дорожки и тропинки, напоминающие узор прожилок на сухом листе.

— Около двух, может быть, двух с половиной сотен, — заявил командир разведэскадрильи на организованном вскоре совещании. — Они там уже шесть месяцев, обучение почти закончено. Скорее всего, ждут окончания дождей, чтобы начать действовать.

Нападение двухсот хорошо обученных террористов могло поставить родезийские силы безопасности едва ли не в критическую ситуацию.

— Опережающий удар, — приказал родезийский главнокомандующий, генерал Питер Уолс. — У вас сутки на подготовку плана нападения. Кодовое название операции — «Попай».

Между скаутами Баллантайна и скаутами Селуса всегда было ожесточенное соперничество, поэтому Шон буквально торжествовал, когда для участия в наземной операции выбрали его команду, а не парней Селуса.

Они летели на древней «дакоте». Пятьдесят человек в полном походном снаряжении теснились на скамейках вдоль бортов самолета, сидя на собственных парашютах. Негров и белых было почти поровну, но лица и тех и других, в разводах камуфляжной краски, выглядели практически одинаково. Прыгали с высоты трех тысяч футов. Парашют едва успевал раскрыться, а ноги уже касались земли. Десантники в шутку называли себя живыми бомбами.

Район высадки находился на территории Мозамбика в двенадцати милях от лагеря партизан и в девяноста шести милях от границы. За час до заката все скауты были на земле. Триста человек собрались вместе и приготовились с наступлением ночи двинуться вперед.